Алeксандр писал(а):кстати,
кто такой Иван СТЕПАНЕЦ (исследователь Псекупского казачьего полка.), яндекс не знает
Это была статья в газете Горячий Ключ, я её скопировала себе с сайта газеты. Размещаю её полностью под спойлером.
ПСЕКУПСКИЙ КАЗАЧИЙ ПОЛК
Еще издревле, со времен черных клобуков (а черные клобуки, как и бродники, тоже признаются некоторыми историками предками казаков) полками на Руси называли военно-административные единицы, в которых военная, судебная и гражданская власть сосредоточены в руках полкового начальства во главе с командиром полка. Поэтому полк в первую очередь - уезд, с полковой станицей в качестве уездного центра и с сотенными станицами на определенной территории. В то же время и боевая единица в состоянии поставить пять-шесть сотен хорошо вооруженных "лихих рубак", о которых Наполеон скажет потом: "Если бы у меня были казаки, я бы не проиграл сражения при Ватерлоо". Или что-то в этом роде. Тех самых, что вошли в Париж в 1813, и о которых в советское время будут слагать песни: "По берлинской мостовой…"
Поверженные Екатериной II в сословие, они и в этом качестве верно служили Отечеству. Достаточно вспомнить Семена Дежнева, Ерофея Хабарова и тех безымянных, что бок о бок с русскими купцами открыли Аляску и основали форт Росс. Следы казаков можно найти по всему миру: и в Европе, и в Африке в обеих Америках - и везде они достойны нашей памяти.
Станицами же в то время называли передовые казачьи отряды.
ПРИХОДИЛ такой отряд, скажем, сотня, полусотня, в чисто поле, столбил понравившийся участок и называл его по своему усмотрению, как правило, по какому-либо природному ориентиру: реке, урочищу или переносил на новое место название своего прежнего куреня, как это сделали черноморцы при заселении Кубани. Строили землянки, пахали, сеяли. «Поселилась станица», - говорили в таких случаях. С тех пор на казачьих землях ни села и деревни, а станицы.
Тремя полками: 27-м, Псекупским и Шапшугским береговым (впоследствии преобразованным в батальон) собственно и заканчивалась государственная программа колонизации Закубанского края, намеченная положением о заселении предгорий западной части северного Кавказа. Это было последнее массовое переселение на Кубань. Охотников обживать новые земли, кроме государственных крестьян из внутренних губерний России, к тому времени уже было не найти, и для привлечения переселенцев правительство предоставило некоторые льготы, основной из которых - "участки земли в частную собственность, вечную и потомственную". По данным Каменева*, на каждую душу мужского населения приходилось по десять-пятнадцать десятин удобной и неудобной земли. А когда и этим не достигли желаемого, переселенцев стали назначать по жребию или по приговорам общества. Но это касалось только расселения внутри Кубанского войска.
Псекупский казачий полк получил строевое образование и начал государеву службу 16 октября 1864 года. Поселен был на территории, приблизительно вписывающейся в нынешний Горячеключевской район, и включал в себя пятнадцать станиц со штаб-квартирой в Ключевой: Ключевую, Бакинскую, Псекупскую (Саратовскую), Чибийскую (Пензенскую), Владикавказскую с поселком, Супскую* (Калужскую), Пятигорскую, Фанагорийскую, Ставропольскую, Афипскую (Смоленскую), Новодмитриевскую, Собер-Оашскую, Тхамахинскую с двумя поселками, Хребтовую и Шабановскую. Позже к Псекупскому полку будет причислена и станица Георгие-Афипская, водворенная в декабре 1865 года.
Бытующее и по сей день мнение, что станицы названы по полкам, дислоцированным некогда в этой местности, можно оспорить, ведь Сумароков-Эльстон получил предписание из главного штаба уже с названиями будущих станиц. Трех из планируемых вообще нет. на картах: Котловинной - по причине заболоченности и «отсутствию не только удобств, но даже и возможности к постоянному там проживанию" и Туапсинской* - "до сего времени не раз затапливаемой уже". В итоге "для будущего благосостояния переселенцев", пришлось уменьшить число станиц с соответствующим увеличением числа дворов. Позже Сумароков-Эльстон сообщит Евдокимову", что в некоторых местах нарушил соотношение казачьего населения и государственных крестьян, так как распределял людей несостоявшихся станиц по ближайшим пунктам.
Проезжая по Закубанью, великий князь Михаил Николаевич выразил недовольство некоторыми названиями, трудно выговариваемыми по-русски, и пожелал заменить их. Пензенская, Калужская, Саратовская названы по российским городам, если без выдумок.
РАБОТУ по колонизации 1864 года возложили на наказного атамана, генерал-майора графа Сумарокова-Эльстона. Считалось необходимым также, чтобы в его ведение поступили и все войска с северной покатости хребта, между полками 26-м и Абинским и с южной - от укрепления Константин о веко го по берегу моря за реку Туапсе. Несколько позже в район колонизуемой территории вошли и две кордонные линии: Внутренняя Шебская, по реке Шебш, включающие посты от Энемского до Шабановского и Береговая - вдоль берега Черного моря, от Адербийского до Дефановского. Сумароков-Эльстон был определен полным хозяином колонизации 1864 года. В его распоряжение поступали топографы, помощники, курьеры. Ему предоставили право изменять расположение станиц, указанное на предварительной карте, ибо в главном штабе было определено лишь приблизительное место и означено общее количество станиц в колонизуемом районе. На него возложили ответственность за окончательный выбор мест под станицы, водворение переселенцев, устройство их быта, удовлетворение пособием, а также за формирование и вооружение строевых сотен. Для оперативного решения задач по колонизации Сумароков-Эльстон создал походный штаб, отдельный от всех войсковых управлений и первоначально разместил его в станице Ключевой - как в наиболее удобном пункте.
В предгорьях западной части Кавказского хребта и по восточному берегу Черного моря намечалось возвести сорок девять казачьих станиц. На Псекупсе и на Пшише и в долинах смежных с ними речек создавали два новых конных полка: 27-й и Псекупский, а на южном склоне - от Геленджика до нынешнего Туапсе - пеший Шапшугский береговой. Переселенцы прибывали из Тамбовской, Полтавской, Харьковской губерний и большей частью из Кубанского и Оренбургского казачьих войск. Кубанцы и оренбуржцы и составили основу новых казачьих станиц. Кто-то запаздывал, кто-то опережал, и заселение проводили по мере подхода переселенцев к сборным пунктам. Поэтому условие: в каждой станице иметь казаков, владеющих оружием - не всегда выполнялось.
"Возведение станиц имело совершенно мирный характер, - отмечал Сумароков-Эльстон. - Вследствие этого все станицы, исключая Ставропольскую, ограда которой устроена еще зимою, возведены без оград, имея в виду, что в случае надобности ограды могут быть устроены самими жителями. В силу тех же обстоятельств размещение станиц подчинялось военным соображениям только отчасти, но преимущественно согласовывалось с хозяйственными и поземельными удобствами. И население разных званий распределялись по станицам с таким расчетом, чтобы в каждой станице была известная часть людей уже привыкшая к оружию. Но условия эти не везде принималась к руководству, хотя постоянно имелось в виду по возможности такое соединение переселенцев, чтобы удобнее и легче было сформировать строевые части" (ф.,252, оп.,2, д.,1511, л., 37).
Первые поселились на равнине, обустраивались станицы здесь Супская, Чибийская"*, Псекупская, Ключевая. Чем дальше по времени от начала поселения - тем выше в горы. Очередная партия из селения Вельбовки Харьковской губернии, прибыв последней в состав Псекупского полка, поселилась у подошвы Главного Кавказского хребта - в Хребтовой. "Им, как и фанагорийцам, сразу не понравилось место поселения, - отметит Попко. – Они… не показали и особенного расположения к казачьему званию, и даже держали себя в отчуждении от природных казаков, поселившихся вместе с ними, а многие упорно сохраняли крестьянскую наружность", выделялись из общей массы дерзостью в общении с командиром полка (Ф., 351, оп., 1, д.,320, л., 303). Некоторые и раньше бывали на Кубани, нанимаясь в батраки на уборку урожая. Видели только равнинную часть ее, которая и сохранилась в памяти, как и у тех, что только по рассказам других знали о Кубани. А попав в лесную гористую местность, полную "хищного и дикого зверя", посчитали себя обманутыми начальством.
НА 1 июля состав Псекупского полка пополнился 13 офицерскими семьями, 1413 нижними чинами "из 2-й бригады Кубанского войска и из округов бывшей Черномории, государственными крестьянами из разных губерний России и пятью семьями по частным разрешениям" (ф., 252, оп.,2, д., 1511, л., 11).
Сверх того к полку был прикомандирован главный лекарь Екатеринодарского войскового госпиталя Рымашевский для устройства лазарета на Псекупских минеральных водах и фельдшер.
В числе первых поселенцев были и священники. Сначала двое. Но это количество оказалось недостаточным на такой большой район, и Сумароков-Эльстон обратился к главному священнику Кавказской армии протоиерею Стефану Гумелевскому направить туда еще по крайней мере двадцать. Прибыло пять: Константин Четыркин - в Бакинскую, Стефан Медведков - в Псекупскую, Мефодий Оглоблин - в Новодмитриевскую, Иоан Изволенский - в Афипскую и Николай Виноградов - в Фанагорийскую и с ними четыре причетника.
Для вооружения переселенцев ожидали поступления шестилинейных винтовок и семилинейных нарезных пехотных ружей из Херсона от предпринимателя Таннера, обязавшегося поставить войску 2500 единиц оружия. Часть его распределили в Шапшугский береговой полк. Но, кроме вооружения строевых сотен, следовало вооружить и семьи переселенцев, не смотря на то, что к этому времени горцы уже сложили оружие и лишь небольшие разрозненные группы их скрывались в горах, зачастую целыми семьями. "Хотя выведено с гор тысячи душ, - сообщал Сумароков-Эльстон Евдокимову, - все-таки в самых недоступных трущобах еще находится по слухам такое же количество горцев. Впрочем, нет сомнения, что с наступлением осени, с опаданием листвы эти последние будут разысканы и выведены на плоскость" (ф., 252, оп., 2, д., 1511, л., 37).
В горы посылались казачьи разъезды - разыскивать горцев и препровождать их на равнину к месту поселения. "С умиротворением края незначительное количество горцев, скитающихся в самых отдаленных трущобах почти без одежды и пищи, заслуживают полного к ним сострадания. Особенно женщины и дети. Их прежде всего нужно взять под защиту" (Приказ по Кубанскому казачьему войску №4, февраля 8 дня 1865 года, г. Екатеринодар).
Из переселенцев оружие имели только казаки, переселившиеся из Кубанского казачьего войска. Переселенцы-крестьяне и оренбуржцы оружия не имели, и переселенцев временно вооружили кремневыми ружьями. Чтобы не оставлять большей части переселенцев без оружия, его раздали им безвозмездно - по одному ружью с сорока боевыми патронами на каждую семью. Недостающее пополнили изъятием у казаков более раннего водворения. Начальник штаба войска полковник Пиленко знал, что те давно уже обзавелись собственным современным оружием, покупая его у горцев, покидающих Россию, или добывая в бою.
Казак без оружия - не казак. Казак - тот же горец, но только русский, отмечал Попко. Как для горца, так и для казака добрый конь и острый клинок был предметом гордости и зависти. Казак давно перенял у горца одежду, у него же научился удали, военной хитрости и давно горец и казак противостояли на равных, уважая друг в друге достойного противника.
ЖЕЛАЯ "обеспечить положение переселенцев в отношении необходимого медицинского пособия", командующий войсками в Кубанской области генерал-адъютант граф Евдокимов признал необходимым разделить каждый новый полк на три лечебных округа, с предоставлением полковым командирам права самим определять районы округов, соображаясь с местными условиями. В каждый округ в распоряжение полковых командиров направлялось по одному медику и по три фельдшера с медикаментами. Учреждались станичные и полковые аптеки. Общее же устройство медицинской части поручалось заботам штаб-доктора.
Три офицера и четыре топографа под началом штабс-капитана Коншина были направлены в распоряжение Сумарокова-Эльстона для осуществления колонизации, и в помощь ему приданы есаулы Левицкий - для работы по 27-му полку и Коржевский - по Псекупскому. Им предлагалось немедленно приступить к работе, придерживаясь пунктов, обозначенным на отчетной карте, а командирам полков по первому требованию штабс-капитана назначать от пехоты рабочих с шанцевым инструментом, а от кавалерии еще и достаточное количество конвоя. В укреплении Константиновском, а также на Псекупсе иметь по одной роте с топорами на случай очистки выбранной местности от кустарника.
"Вы назначаетесь в мое распоряжение, - писал Коншину Сумароков-Эльстон. - Предлагаю вам одновременно начать выбор мест и разбивку их под станицы в полках Абинском*, Псекупском и 27-м. Выбор мест следует начинать от пунктов, назначенных сборными для ожидаемых переселенцев. Дело вести так, чтобы семьи, прибывающие на сборные пункты, могли бы тотчас поселиться в ближайшем от сборного пункта месте. Но для начала образовать линию поселений, ближайших к Кубани, и только потом двигаться к предгорьям Кавказа. Работы начать одновременно в нескольких местах, образовав, таким образом, коридор, по которому переселенцы, назначенные к поселению в Шапшугском береговом, смогли бы перейти перевал и выйти на берег Черного моря к месту своего поселения.
Каждые три дня с подробным объяснением доносить мне: где находятся, сколько именно и какого названия станиц разбито и сколько вообще подготовлено переселенцев к водворению. По совещанию с Коржевским и Левицким прошу избирать места, удовлетворяющие всем хозяйственным потребностям жителей, не стесняясь с нанесенными уже пунктами на предварительной карте" (ф., 254, оп., 2, д., 166, л., 2).
В помощь Коншину от начальника Бжедугского округа были назначены два проводника из горцев, хорошо знающие местность и местные названия.
16 апреля Левицкий прибыл к Коншину в укрепленный лагерь на Псекупсе, что у минеральных вод, для совещания со штабс-капитаном. Оттуда - в станицу Старокорсунскую на сборный пункт для переселенцев 27-го казачьего полка. Коржевский запаздывал. Откомандированный в 8-й казачий полк, он исполнял там обязанности начальника первого участка упраздненной Нижней кубанской кордонной линии и ему не находилось замены. "Коржевскому прибыть к начальнику штаба войска 13 апреля для получения приказаний. Исполнить эти требования без всякого промедления времени", - последовал приказ командиру 8-го казачьего полка**.
УКАЗАНИЕ мест для страниц, распределение по ним жителей и другие первоначальные распоряжения по водворению станиц лежали на обязанностях полковых командиров поэтому экстренная необходимость требовала немедленной отправки в полки вполне благонадежных штаб-офицеров.
Состоящего при начальнике управления иррегулярных войск по особым поручениям и находящегося в Кубанской области полковника Попко Евдокимов командировал для командования Псекупским полком. А командирам 16-го конного полка - подполковнику Степуре-Сердюкову и 23-го конного - подполковнику Ростковскому предписал приступить к поселению 27-го и Шапшугского берегового. Но генерал-лейтенант Карлгоф, у которого Попко состоял офицером по особым поручениям, запротестовал против оставления Попко на Кубани и обратился к Евдокимову с просьбой вернуть его в Санкт-Петербург к выполнению прямых служебных обязанностей.
"По имеющимся сведениям о ходе работ по составлению новых положений для Кубанского и Терского казачьих войск (Попко был членом комиссии по разработке этих положений), работы закончены и нет необходимости в дальнейшем пребывании Попко в Ставрополе", - писал Карлгоф Евдокимову. Но Евдокимов опередил Карлгофа, обратившись к наместнику и сославшись при этом на согласие начальника управления иррегулярных войск, полученное Попко, якобы, уже после начала данной переписки. Как бы там ни было, но Попко остался на Кубани и в начале мая "прибыл к полку" к исправлению** должности командира Псекупского казачьего полка. Приказ на утверждение его в должности, как и утверждение в должности подполковника Степуру-Сердюкова и подполковника Ростковского последовали 17 апреля 1865 года.
Вне всякого сомнения, Попко был достойным штаб-офицером. Некто Фарфоровский так отзывался о нем: "Иван Диомидович Попко, - образованный генерал, участвовавший в кавказских экспедициях, оставил любопытные записки, верно и характерно отразившие состояние русской армии на Кавказе, ее жизнь и подвиги. Наблюдательный и тонкий ум его дает живую картину Кавказской войны, так мало изученной до сих пор и мало освещенной в записках современников" (Дневник генерал-лейтенанта И. Д. Попко).
ИЗ ШТАБА войска Коншину прислали с нарочным две карты, на которых отмечены места, предназначенные для водворяемых станиц с предложением собрать от каждой партии топографов сведения: под какие станицы и в каких именно пунктах уже сделана разбивка мест и отметить их на прилагаемых картах тушью. Карты следовало возвратить не позднее 25 апреля для доклада наказному атаману.
Ожидая переселенцев, Сумароков-Эльстон торопился успеть с уборкой хлебов, с устройством жилищ к будущей зиме и севом озимых. Но переселенцы запаздывали. Они шли небольшими партиями в сопровождении своего начальства до границы Кубанской области, где их встречали уже штаб-офицеры Кубанского войска, которые и сопровождали до места водворения.
Все расходы по переселению - за счет казны и Кубанского войска: "кормовые" и на детей грудного возраста, шоссейный проезд, переезд через мосты и броды, лечение во всех попутных лазаретах, обоз для подвоза больных и прочие пособия. Пособие выдавалось немедленно по прибытии. Высылался специальный чиновник для раздачи денег на месте поселения, чтобы переселенцы успели устроиться к зиме. Полагались деньги на приобретение инструмента, на обустройство, строительные материалы, но с доставкой своими средствами, помощь "рабочими руками" в лице солдат Кавказской армии. Желающим отводили по два участка, но с обязательным условием: поставить дом на каждом из них. Не все начали с обустройства жилья - у одних не было средств, у других рабочего скота и лошадей, а третьи "по нерадению своему". Серьезным препятствием домоустройству следует считать и отсутствие сообщения к местам, избранным под станицы, куда переселенцы смогли попасть только после устройства дорог. "Пути сообщения не везде удобны, - пишет Сумароков-Эльстон. - Особенное препятствие представляет дорога от Ключевой до Фанагорийской и от Фанагорийской до Владикавказской. На первом пути Псекупс переезжается десять, а на втором до двадцати раз". При повышении уровня воды в Псекупсе сообщение с этими станицами вовсе прекращалось. "Затем, - отмечает Сумароков-Эльстон, - отсутствие вольных плотников и вообще рабочих, заставившее меня назначить в новые полки строительные части пехоты - в Псекупский полк два батальона Ставропольского полка, одну роту Абхазского и одну роту 6-го пешего батальона (ср., 252, оп., 2, д., 1511, л., 37).
Дома - под соломенной крышей двух типов: рубленые и "на столбах с забором в пазы". Рубленые дома, как известно, на Кубани не прижились, а вот на столбах с забором в пазы - строились повсеместно, как и по всей Украине.
Еще 12 июля в рапорте Евдокимову Сумароков-Эльстон сообщил, что здоровье переселенцев в весьма удовлетворительном состоянии, хотя в некоторых станицах новых полков и есть случаи «страдания желудком от перемены воды». Смертных случаев мало, и медицинская помощь оказывается своевременно. "Помимо занятий по домоустройству, жители убирают хлеб, заготовляют сено. Первого многие заготовили с избытком, и все без исключения будут иметь семена для посевов будущего года. Сена хотя и не будет в избытке, но, полагаю, что не встретится и особой крайности" (Там же). Но поспешил граф с докладом высокому начальству, наблюдая энтузиазм переселенцев, принявшихся за обустройство жизни на новой родине. Поспешил. Результат сказался позже - к началу зимы. Переселенцы не успели убрать хлеб, и большая часть его осталась в поле. На каждую семью пришлось не более четверти*. Такое впечатление, что Сумароков-Эльстон был осведомлен о действительном положении дел. К тому же с поселением начались притязания воинских подразделений регулярной армии на территорию переселенцев. Жители Ставропольской станицы застали как-то роту 74-го Ставропольского полка жнущей станичный хлеб. Одни сказали что жнут для начальника станицы, другие - что для полка. Начальник Ставропольской встретился с командиром полка, но тот пригрозил плетью и пообещал, что свяжет его и доставит к наказному атаману, а после уборки пустит на поле полковой табун.
То же и 3-й кордонный полк - выкашивал сенокосы, принадлежащие переселенцам. Не дремали и горцы - уводили скот, содержавшийся переселенцами под открытым небом, без охраны.
Переселенцы нищали и через несколько лет потеряли то немногое, что имели до переселения. А слово «закубанец», по словам Ф. Щербины, стало синонимом бедняка.
В начале августа прозвучал первый тревожный звонок. "К исходу июля по всем станицам распространился падеж рогатого скота и вслед за тем начала развиваться лихорадка, особенно у государственных крестьян. Болезнь рогатого скота, свирепствующая на Кубани, еще сильнее развилась в пределах трех новых полков, и в короткое время на новых местах пало несколько сот волов. Многие переселенцы лишились вообще всех волов и находятся в крайнем положении. В полки командировано два ветеринарных врача, но болезнь не отступает" (ф., 252, оп., 2, д.,1511,л.,40).
ЭПИДЕМИЯ лихорадки охватила все Закубанье. Начался голод. Гибли люди. Зажиточные помогали неимущим. Начальник станицы Тхамахинской поручик Алексей Герсеванов** "во время сильно свирепствовавших лихорадок прилагал особенное попечение о больных жителях вверенной ему станицы. Когда замедлилась присылка хины, он доставлял страждущим оную, а равно уксус и мятные капли на собственный счет. Сделав из собственности запас квашеной капусты, снабжал ею беднейшие семейства безвозмездно" (Приказ по Кубанскому казачьему войску №19, февраля 17 дня 1865 года, г. Екатеринодар).
Прикомандированный к Псекупскому полку доктор Рымашевский и исправляющий должность полкового медика Пузырский срочно отправились в станицы и на месте оказывали медицинскую помощь. Три из четырех фельдшеров с запасом медикаментов постоянно находились в Новодмитриевской, Тхамахинской и
Фанагорийской. Войсковому доктору было предложено немедленно открыть лазарет на Псекупских минеральных водах.
"Начальник Даховского отряда генерал-майор Гейман донес, что между нижними чинами и в особенности между переселенцами, находящимися на южном склоне, в последнее время развилась большая болезненность от лихорадки. В таком же положении находятся и войска отряда полковника Габаева на Псезуапсе" (ср., 252, оп., 2, д.,1511, л., 131). Письмом из Кисловодска Евдокимов потребовал от Сумарокова-Эльстона немедленно отправиться в расположение полков и на месте принять энергичные меры в оказании помощи переселенцам. Одновременно штаб-доктору Кубанской области приказано командировать в эти станицы опытного медика "для поверки болезненности, как между войсками, так и казачьими переселенцами" для прекращения развития этой болезни. С медиком отправили и пуд хинина для раздачи в части войска и в станицы.
О начале эпидемии лихорадки Пиленко узнал еще в конце июля, когда объезжал станицы новых полков. Тогда же и убедился, что из-за отсутствия хинной соли и других медикаментов медики затрудняются оказывать медицинскую помощь. А из-за недостатка медиков и фельдшеров многие из нижних чинов и переселенцев подолгу остаются без медицинской помощи. "Я полагал бы, - обратился он к начальнику штаба войск Кубанской области, - совершенно необходимым добавить в каждый полк еще по одному медику и по три фельдшера".
Фельдшеров собирали по всей России. Прибывали они из киевского и каменец-подольского военного госпиталя, и из частей Кавказской армии.
Знакомый еще с 1848 года с климатом восточного берега Черного моря и южного склона Главного Кавказского хребта Пиленко "постоянно имел в виду дурное влияние климата на людей". С поселением в этих районах новых станиц им было сделано представление Евдокимову о высылке в каждый полк к уже имеющимся еще пяти аптек с медикаментами и семи фельдшеров. За отсутствием наказного атамана (он отбыл в Крым для доклада наместнику о положении дел по колонизации) Пиленко намеривался командировать в станицы трех новых полков медика с запасом хинной соли. Но в екатеринодарском войсковом госпитале остался только один медик, а во всем городе один городской врач. Ко всему в екатеринодарской аптеке не было ни унции хинной соли. "Считаю своею обязанностию, - продолжает он, - просить о немедленной высылке ко мне хинной соли с курьером независимо от того пуда оной, что доставится командированным из Ставрополя медиком" (ф., 252, оп., 2, д., 1511,, л., 138).
В горных станицах Псекупского и 27-го казачьих полков положение было еще хуже, чем в станицах Шапшугского берегового. Не лучше обстояло дело и в войсках, находящихся на дорожных работах. Чтобы иметь повременные сведения, командиров 27-го, Псекупского и Шапшугского берегового полков обязали доставлять семидневные сведения о состоянии больных как среди переселенцев, так и в войсках, расположенных в районе каждого полка.
С 1 НОЯБРЯ был разрешен отпуск продовольствия по усиленной категории войскам, расположенным на южном склоне Главного Кавказского хребта. Имея в виду, что жители находятся в одинаковом с войсками положении, Пиленко вышел с ходатайством об отпуске продовольствия по усиленной категории и переселенцам. "В видах заботливости об улучшении быта переселенцев, истощенных изнурительной лихорадкой, долгом считаю ходатайствовать об испрошении разрешения на отпуск на равных с войсками денег по усиленной категории. К настоящему решению меня побуждает неоднократно заявленное мнение штаб-доктора войск Кубанской области и другими медиками о том, что только улучшенная и соответственная пища может сколько-нибудь прекратить развитие болезненности между жителями".
Евдокимов отсутствовал. Начальник штаба войск Кубанской области генерал-лейтенант Ольшевский не рискнул обращаться к наместнику с таким предложением, объяснив это последовавшими в последнее время отказами по многим представлениям о сверхсметных денежных расходах.
Из Петербурга доставили тринадцать экземпляров "Фармакопеи* барона Вилие", содержащей указания о нормах отпуска лекарств. Войсковому штаб-доктору предложили срочно распорядиться о немедленном отправлении в Екатеринодар в распоряжение наказного атамана тридцати фунтов хинной соли с инструкцией о порядке расходования и употребления ее станичными правлениями.
Ольшевский направил штаб-доктору копию рапорта Пиленко о необходимости увеличения в новых станицах медицинских чиновников и скорейшей отправки туда хинной соли, которой вовсе не осталось уже. Требует скорейшего ответа: "какие и когда были отданы распоряжения для немедленного устранения недостатков в новых станицах по медицинской части?"
"25 апреля 1864 года отправлено в новые полки по одной полковой и по четыре станичные аптеки и независимо от этого по два фунта хинной соли в каждый полк, - последовал ответ начальнику штаба. - Затем по рапорту медика 27-го полка отправлено в этот полк еще два фунта хинной соли. В начале августа к войсковому доктору отправлено двенадцать фунтов, а в середине августа еще восемнадцать. Кроме того, сообщено о наряде и отправлении шести станичных аптек для 27-го полка и по три фунта хинной соли Псекупскому и Шапшугскому береговому. Таким образом, в новые полки отправлено по одной полковой аптеки, в 27-й полк десять станичных аптек, а в Псекупский и Шапшугский береговой по семи аптек и тридцать восемь фунтов хинной соли.
Так как в войсках Кубанской области достаточное количество медиков для укомплектования новых полков, то я просил генерал штаб-доктора командировать еще девять медиков, пятьдесят пять фельдшеров и назначить в каждый полк по четыре фельдшера и по одному медику. По распоряжению войскового доктора разновременно командированы в полки еще двенадцать фельдшеров к двенадцати прежде уже назначенным. При этом получено сообщение, что из Киевского военного округа прибывают двадцать один фельдшер и еще одиннадцать из разных частей Кавказской армии. Все они будут распределены по станицам трех новых полков" (Ф., 254, оп., 2, д., 449, л., 146).
Войсковое правительство мобилизовало все имеющиеся ресурсы на подавление эпидемии, но только к зиме она пошла на убыль.
ГОРЦЫ большей частью жили на возвышенностях и склонах горных отрогов. Они отлично понимали, что жизнь на возвышенных местах, "где воздух чище, свежее, благораствореннее, представляет более условий для сохранения здоровья и что возвышенная местность суше и не подвержена водным катастрофам, неизбежным в горной местности, вследствие разливов рек". Переселенцы же поселились в низменных местах: в долинах, котловинах и непременно вблизи речек, среди оврагов и ручьев. В котловинах, долинах и ущельях при недостатке свежего воздуха развивались спорадические болезни, а если проще, - перемежающаяся лихорадка (малярия). Через двадцать лет Каменев напишет: "... стоит взглянуть на лицо казака или иногороднего переселенца, чтобы сказать, что это житель Закубанского уезда: неестественная бледность лица с оттенком желтизны, вечно сонные глаза и синеватые губы служат отличительным признаком жителей нагорной полосы и закубанского предгорья. Здесь не видно тех свежих розовых щечек, которые мы встречаем в России у мальчиков, девушек и даже у молодых баб и парней. Здесь малярия входит в плоть и кровь каждого нарождающегося младенца и не покидает его во всю остальную жизнь" (М. Каменев, Псекупские минеральные воды, Екатеринодар 1883 г.).
Но жизнь – шла своим чередом. Мало-помалу создавалась инфраструктура Псекупского казачьего полка: прокладывались дороги, строились мосты. В некоторых станицах стихийно возникали школы, и преподавали в них сами начальники станиц, их жены и отставные унтер-офицеры. Был учрежден приют для призрения сирот, стариков и получивших увечье на войне. В начале августа открыты новые ветви летучих почт*.
Новые ветви - понятно: добавленные к уже действующим. А вот какие ветви были действующими к тому времени
- не известно. Но известно другое: когда в мае 1867 году великий князь Михаил Николаевич посетил Псекупские минеральные воды, то путь его на Екатеринодар лежал по маршруту Ключевая - Пензенская - Супская - Новодмитриевская - Энем - Екатеринодар. Эта дорога, существует и сегодня(она перекрыта шлагбаумами). Гравийка. Как-то автор этих строк попытался на машине прорваться на полигон к местоположению бывшей станицы Пензенской (предки оттуда), но был задержан военным патрулем и под "конвоем" ВАИ выдворен из лесу.
Учитывая, что Ключевая - уездный центр, можно с уверенностью утверждать, что эта ветка была одной из первых, если не первая вообще. На всех постах предписывалось иметь по три хорошие лошади. А на Энемском, Супском и в укреплении Дмитриевском, через которые в одно и то же время следовало три курьера, и в укреплении Григорьевском с двумя курьерами одновременно, - «по шесть лошадей с хозяевами их казаками.. Просуществовала она недолго. В 1870 году летучую почту заменили курьерской. Тогда же, на летнее время учредили почтовое и курьерское сообщения между областной метрополией и станицей Ключевой с этапами: Екатеринодар - Энемский - Стародубский - Пензенский - Ключевской посты по три тройки на каждом.
Заканчивался 1864 год, встретивший переселенцев форс-мажорными обстоятельствами. Войсковое правительство лихорадочно искало выхода из создавшегося положения и не находило его, кроме как ликвидировать некоторые горные станицы.
ПРОШЛИ годы. Сменились поколения. Некоторые станицы Псекупского казачьего полка превратились в полудачные поселки, а на месте бывшей станицы Хребтовой лишь затерявшийся в лесу погост и ничто не напоминает о трагедии, разыгравшейся здесь почти полтора столетия назад.
Одиноко бродят туристы по берегам кроткой, а некогда страшной в разливе своем Каверзе, мимо проносятся авто, увозя к морю и потомков тех самых первых переселенцев, что и по сей день живут в Горячем Ключе и в окрестных станицах.
* Официальное издание, заключающее указания для аптекаря при изготовлении и отпуске лекарств
*Русская мера сыпучих тел: 9,5 пуда пшеницы, 6,25 пуда ржи, 7,25 пуда ячменя, 6 пудов овса.
**В окрестностях Тхамахи, к северо - западу от нее, и сегодня имеется память о поручике - гора Герсеванова.
**Исправлять должность – синоним нынешнего выражения: «Временно исполнять обязанности».
* В Абинский полк, водворенный раннее, добавлялось еще четыре станицы.
**Дальнейшая судьба есаула Коржевского неизвестна. Левицкий же впоследствии будет начальником станицы Ключевой.
*Туапсинская станица будет основана позже, на месте укрепления Вельяминовского.
**Евдокимов Николай Иванович, граф, генерал от инфантерии, генерал-адъютант, видный военноначальник. С его именем связывают окончательное присоединение северо-западного Кавказа к России.
***И. Д. Попко ходатайствовал о причислении к горным станицам и Чибийскую, но вопрос этот проигнорировали в штабе
*Подполковник Николай Каменев - заведующий Псекупским казачьим полком. Не путать со штабс-капитаном Михаилом Каменевым, комиссаром Псекупского войскового госпиталя.
** На маршруте электрички Краснодар-Горячий Ключ имеется станция Суповская. Причем тут суп, известно разве что местному начальству. Это станция Супская, названная так по реке Супе, как и станица до переименования ее в Калужскую.
* Верховая почта от станицы до станицы
Иван СТЕПАНЕЦ,
исследователь Псекупского казачьего полка
Еще издревле, со времен черных клобуков (а черные клобуки, как и бродники, тоже признаются некоторыми историками предками казаков) полками на Руси называли военно-административные единицы, в которых военная, судебная и гражданская власть сосредоточены в руках полкового начальства во главе с командиром полка. Поэтому полк в первую очередь - уезд, с полковой станицей в качестве уездного центра и с сотенными станицами на определенной территории. В то же время и боевая единица в состоянии поставить пять-шесть сотен хорошо вооруженных "лихих рубак", о которых Наполеон скажет потом: "Если бы у меня были казаки, я бы не проиграл сражения при Ватерлоо". Или что-то в этом роде. Тех самых, что вошли в Париж в 1813, и о которых в советское время будут слагать песни: "По берлинской мостовой…"
Поверженные Екатериной II в сословие, они и в этом качестве верно служили Отечеству. Достаточно вспомнить Семена Дежнева, Ерофея Хабарова и тех безымянных, что бок о бок с русскими купцами открыли Аляску и основали форт Росс. Следы казаков можно найти по всему миру: и в Европе, и в Африке в обеих Америках - и везде они достойны нашей памяти.
Станицами же в то время называли передовые казачьи отряды.
ПРИХОДИЛ такой отряд, скажем, сотня, полусотня, в чисто поле, столбил понравившийся участок и называл его по своему усмотрению, как правило, по какому-либо природному ориентиру: реке, урочищу или переносил на новое место название своего прежнего куреня, как это сделали черноморцы при заселении Кубани. Строили землянки, пахали, сеяли. «Поселилась станица», - говорили в таких случаях. С тех пор на казачьих землях ни села и деревни, а станицы.
Тремя полками: 27-м, Псекупским и Шапшугским береговым (впоследствии преобразованным в батальон) собственно и заканчивалась государственная программа колонизации Закубанского края, намеченная положением о заселении предгорий западной части северного Кавказа. Это было последнее массовое переселение на Кубань. Охотников обживать новые земли, кроме государственных крестьян из внутренних губерний России, к тому времени уже было не найти, и для привлечения переселенцев правительство предоставило некоторые льготы, основной из которых - "участки земли в частную собственность, вечную и потомственную". По данным Каменева*, на каждую душу мужского населения приходилось по десять-пятнадцать десятин удобной и неудобной земли. А когда и этим не достигли желаемого, переселенцев стали назначать по жребию или по приговорам общества. Но это касалось только расселения внутри Кубанского войска.
Псекупский казачий полк получил строевое образование и начал государеву службу 16 октября 1864 года. Поселен был на территории, приблизительно вписывающейся в нынешний Горячеключевской район, и включал в себя пятнадцать станиц со штаб-квартирой в Ключевой: Ключевую, Бакинскую, Псекупскую (Саратовскую), Чибийскую (Пензенскую), Владикавказскую с поселком, Супскую* (Калужскую), Пятигорскую, Фанагорийскую, Ставропольскую, Афипскую (Смоленскую), Новодмитриевскую, Собер-Оашскую, Тхамахинскую с двумя поселками, Хребтовую и Шабановскую. Позже к Псекупскому полку будет причислена и станица Георгие-Афипская, водворенная в декабре 1865 года.
Бытующее и по сей день мнение, что станицы названы по полкам, дислоцированным некогда в этой местности, можно оспорить, ведь Сумароков-Эльстон получил предписание из главного штаба уже с названиями будущих станиц. Трех из планируемых вообще нет. на картах: Котловинной - по причине заболоченности и «отсутствию не только удобств, но даже и возможности к постоянному там проживанию" и Туапсинской* - "до сего времени не раз затапливаемой уже". В итоге "для будущего благосостояния переселенцев", пришлось уменьшить число станиц с соответствующим увеличением числа дворов. Позже Сумароков-Эльстон сообщит Евдокимову", что в некоторых местах нарушил соотношение казачьего населения и государственных крестьян, так как распределял людей несостоявшихся станиц по ближайшим пунктам.
Проезжая по Закубанью, великий князь Михаил Николаевич выразил недовольство некоторыми названиями, трудно выговариваемыми по-русски, и пожелал заменить их. Пензенская, Калужская, Саратовская названы по российским городам, если без выдумок.
РАБОТУ по колонизации 1864 года возложили на наказного атамана, генерал-майора графа Сумарокова-Эльстона. Считалось необходимым также, чтобы в его ведение поступили и все войска с северной покатости хребта, между полками 26-м и Абинским и с южной - от укрепления Константин о веко го по берегу моря за реку Туапсе. Несколько позже в район колонизуемой территории вошли и две кордонные линии: Внутренняя Шебская, по реке Шебш, включающие посты от Энемского до Шабановского и Береговая - вдоль берега Черного моря, от Адербийского до Дефановского. Сумароков-Эльстон был определен полным хозяином колонизации 1864 года. В его распоряжение поступали топографы, помощники, курьеры. Ему предоставили право изменять расположение станиц, указанное на предварительной карте, ибо в главном штабе было определено лишь приблизительное место и означено общее количество станиц в колонизуемом районе. На него возложили ответственность за окончательный выбор мест под станицы, водворение переселенцев, устройство их быта, удовлетворение пособием, а также за формирование и вооружение строевых сотен. Для оперативного решения задач по колонизации Сумароков-Эльстон создал походный штаб, отдельный от всех войсковых управлений и первоначально разместил его в станице Ключевой - как в наиболее удобном пункте.
В предгорьях западной части Кавказского хребта и по восточному берегу Черного моря намечалось возвести сорок девять казачьих станиц. На Псекупсе и на Пшише и в долинах смежных с ними речек создавали два новых конных полка: 27-й и Псекупский, а на южном склоне - от Геленджика до нынешнего Туапсе - пеший Шапшугский береговой. Переселенцы прибывали из Тамбовской, Полтавской, Харьковской губерний и большей частью из Кубанского и Оренбургского казачьих войск. Кубанцы и оренбуржцы и составили основу новых казачьих станиц. Кто-то запаздывал, кто-то опережал, и заселение проводили по мере подхода переселенцев к сборным пунктам. Поэтому условие: в каждой станице иметь казаков, владеющих оружием - не всегда выполнялось.
"Возведение станиц имело совершенно мирный характер, - отмечал Сумароков-Эльстон. - Вследствие этого все станицы, исключая Ставропольскую, ограда которой устроена еще зимою, возведены без оград, имея в виду, что в случае надобности ограды могут быть устроены самими жителями. В силу тех же обстоятельств размещение станиц подчинялось военным соображениям только отчасти, но преимущественно согласовывалось с хозяйственными и поземельными удобствами. И население разных званий распределялись по станицам с таким расчетом, чтобы в каждой станице была известная часть людей уже привыкшая к оружию. Но условия эти не везде принималась к руководству, хотя постоянно имелось в виду по возможности такое соединение переселенцев, чтобы удобнее и легче было сформировать строевые части" (ф.,252, оп.,2, д.,1511, л., 37).
Первые поселились на равнине, обустраивались станицы здесь Супская, Чибийская"*, Псекупская, Ключевая. Чем дальше по времени от начала поселения - тем выше в горы. Очередная партия из селения Вельбовки Харьковской губернии, прибыв последней в состав Псекупского полка, поселилась у подошвы Главного Кавказского хребта - в Хребтовой. "Им, как и фанагорийцам, сразу не понравилось место поселения, - отметит Попко. – Они… не показали и особенного расположения к казачьему званию, и даже держали себя в отчуждении от природных казаков, поселившихся вместе с ними, а многие упорно сохраняли крестьянскую наружность", выделялись из общей массы дерзостью в общении с командиром полка (Ф., 351, оп., 1, д.,320, л., 303). Некоторые и раньше бывали на Кубани, нанимаясь в батраки на уборку урожая. Видели только равнинную часть ее, которая и сохранилась в памяти, как и у тех, что только по рассказам других знали о Кубани. А попав в лесную гористую местность, полную "хищного и дикого зверя", посчитали себя обманутыми начальством.
НА 1 июля состав Псекупского полка пополнился 13 офицерскими семьями, 1413 нижними чинами "из 2-й бригады Кубанского войска и из округов бывшей Черномории, государственными крестьянами из разных губерний России и пятью семьями по частным разрешениям" (ф., 252, оп.,2, д., 1511, л., 11).
Сверх того к полку был прикомандирован главный лекарь Екатеринодарского войскового госпиталя Рымашевский для устройства лазарета на Псекупских минеральных водах и фельдшер.
В числе первых поселенцев были и священники. Сначала двое. Но это количество оказалось недостаточным на такой большой район, и Сумароков-Эльстон обратился к главному священнику Кавказской армии протоиерею Стефану Гумелевскому направить туда еще по крайней мере двадцать. Прибыло пять: Константин Четыркин - в Бакинскую, Стефан Медведков - в Псекупскую, Мефодий Оглоблин - в Новодмитриевскую, Иоан Изволенский - в Афипскую и Николай Виноградов - в Фанагорийскую и с ними четыре причетника.
Для вооружения переселенцев ожидали поступления шестилинейных винтовок и семилинейных нарезных пехотных ружей из Херсона от предпринимателя Таннера, обязавшегося поставить войску 2500 единиц оружия. Часть его распределили в Шапшугский береговой полк. Но, кроме вооружения строевых сотен, следовало вооружить и семьи переселенцев, не смотря на то, что к этому времени горцы уже сложили оружие и лишь небольшие разрозненные группы их скрывались в горах, зачастую целыми семьями. "Хотя выведено с гор тысячи душ, - сообщал Сумароков-Эльстон Евдокимову, - все-таки в самых недоступных трущобах еще находится по слухам такое же количество горцев. Впрочем, нет сомнения, что с наступлением осени, с опаданием листвы эти последние будут разысканы и выведены на плоскость" (ф., 252, оп., 2, д., 1511, л., 37).
В горы посылались казачьи разъезды - разыскивать горцев и препровождать их на равнину к месту поселения. "С умиротворением края незначительное количество горцев, скитающихся в самых отдаленных трущобах почти без одежды и пищи, заслуживают полного к ним сострадания. Особенно женщины и дети. Их прежде всего нужно взять под защиту" (Приказ по Кубанскому казачьему войску №4, февраля 8 дня 1865 года, г. Екатеринодар).
Из переселенцев оружие имели только казаки, переселившиеся из Кубанского казачьего войска. Переселенцы-крестьяне и оренбуржцы оружия не имели, и переселенцев временно вооружили кремневыми ружьями. Чтобы не оставлять большей части переселенцев без оружия, его раздали им безвозмездно - по одному ружью с сорока боевыми патронами на каждую семью. Недостающее пополнили изъятием у казаков более раннего водворения. Начальник штаба войска полковник Пиленко знал, что те давно уже обзавелись собственным современным оружием, покупая его у горцев, покидающих Россию, или добывая в бою.
Казак без оружия - не казак. Казак - тот же горец, но только русский, отмечал Попко. Как для горца, так и для казака добрый конь и острый клинок был предметом гордости и зависти. Казак давно перенял у горца одежду, у него же научился удали, военной хитрости и давно горец и казак противостояли на равных, уважая друг в друге достойного противника.
ЖЕЛАЯ "обеспечить положение переселенцев в отношении необходимого медицинского пособия", командующий войсками в Кубанской области генерал-адъютант граф Евдокимов признал необходимым разделить каждый новый полк на три лечебных округа, с предоставлением полковым командирам права самим определять районы округов, соображаясь с местными условиями. В каждый округ в распоряжение полковых командиров направлялось по одному медику и по три фельдшера с медикаментами. Учреждались станичные и полковые аптеки. Общее же устройство медицинской части поручалось заботам штаб-доктора.
Три офицера и четыре топографа под началом штабс-капитана Коншина были направлены в распоряжение Сумарокова-Эльстона для осуществления колонизации, и в помощь ему приданы есаулы Левицкий - для работы по 27-му полку и Коржевский - по Псекупскому. Им предлагалось немедленно приступить к работе, придерживаясь пунктов, обозначенным на отчетной карте, а командирам полков по первому требованию штабс-капитана назначать от пехоты рабочих с шанцевым инструментом, а от кавалерии еще и достаточное количество конвоя. В укреплении Константиновском, а также на Псекупсе иметь по одной роте с топорами на случай очистки выбранной местности от кустарника.
"Вы назначаетесь в мое распоряжение, - писал Коншину Сумароков-Эльстон. - Предлагаю вам одновременно начать выбор мест и разбивку их под станицы в полках Абинском*, Псекупском и 27-м. Выбор мест следует начинать от пунктов, назначенных сборными для ожидаемых переселенцев. Дело вести так, чтобы семьи, прибывающие на сборные пункты, могли бы тотчас поселиться в ближайшем от сборного пункта месте. Но для начала образовать линию поселений, ближайших к Кубани, и только потом двигаться к предгорьям Кавказа. Работы начать одновременно в нескольких местах, образовав, таким образом, коридор, по которому переселенцы, назначенные к поселению в Шапшугском береговом, смогли бы перейти перевал и выйти на берег Черного моря к месту своего поселения.
Каждые три дня с подробным объяснением доносить мне: где находятся, сколько именно и какого названия станиц разбито и сколько вообще подготовлено переселенцев к водворению. По совещанию с Коржевским и Левицким прошу избирать места, удовлетворяющие всем хозяйственным потребностям жителей, не стесняясь с нанесенными уже пунктами на предварительной карте" (ф., 254, оп., 2, д., 166, л., 2).
В помощь Коншину от начальника Бжедугского округа были назначены два проводника из горцев, хорошо знающие местность и местные названия.
16 апреля Левицкий прибыл к Коншину в укрепленный лагерь на Псекупсе, что у минеральных вод, для совещания со штабс-капитаном. Оттуда - в станицу Старокорсунскую на сборный пункт для переселенцев 27-го казачьего полка. Коржевский запаздывал. Откомандированный в 8-й казачий полк, он исполнял там обязанности начальника первого участка упраздненной Нижней кубанской кордонной линии и ему не находилось замены. "Коржевскому прибыть к начальнику штаба войска 13 апреля для получения приказаний. Исполнить эти требования без всякого промедления времени", - последовал приказ командиру 8-го казачьего полка**.
УКАЗАНИЕ мест для страниц, распределение по ним жителей и другие первоначальные распоряжения по водворению станиц лежали на обязанностях полковых командиров поэтому экстренная необходимость требовала немедленной отправки в полки вполне благонадежных штаб-офицеров.
Состоящего при начальнике управления иррегулярных войск по особым поручениям и находящегося в Кубанской области полковника Попко Евдокимов командировал для командования Псекупским полком. А командирам 16-го конного полка - подполковнику Степуре-Сердюкову и 23-го конного - подполковнику Ростковскому предписал приступить к поселению 27-го и Шапшугского берегового. Но генерал-лейтенант Карлгоф, у которого Попко состоял офицером по особым поручениям, запротестовал против оставления Попко на Кубани и обратился к Евдокимову с просьбой вернуть его в Санкт-Петербург к выполнению прямых служебных обязанностей.
"По имеющимся сведениям о ходе работ по составлению новых положений для Кубанского и Терского казачьих войск (Попко был членом комиссии по разработке этих положений), работы закончены и нет необходимости в дальнейшем пребывании Попко в Ставрополе", - писал Карлгоф Евдокимову. Но Евдокимов опередил Карлгофа, обратившись к наместнику и сославшись при этом на согласие начальника управления иррегулярных войск, полученное Попко, якобы, уже после начала данной переписки. Как бы там ни было, но Попко остался на Кубани и в начале мая "прибыл к полку" к исправлению** должности командира Псекупского казачьего полка. Приказ на утверждение его в должности, как и утверждение в должности подполковника Степуру-Сердюкова и подполковника Ростковского последовали 17 апреля 1865 года.
Вне всякого сомнения, Попко был достойным штаб-офицером. Некто Фарфоровский так отзывался о нем: "Иван Диомидович Попко, - образованный генерал, участвовавший в кавказских экспедициях, оставил любопытные записки, верно и характерно отразившие состояние русской армии на Кавказе, ее жизнь и подвиги. Наблюдательный и тонкий ум его дает живую картину Кавказской войны, так мало изученной до сих пор и мало освещенной в записках современников" (Дневник генерал-лейтенанта И. Д. Попко).
ИЗ ШТАБА войска Коншину прислали с нарочным две карты, на которых отмечены места, предназначенные для водворяемых станиц с предложением собрать от каждой партии топографов сведения: под какие станицы и в каких именно пунктах уже сделана разбивка мест и отметить их на прилагаемых картах тушью. Карты следовало возвратить не позднее 25 апреля для доклада наказному атаману.
Ожидая переселенцев, Сумароков-Эльстон торопился успеть с уборкой хлебов, с устройством жилищ к будущей зиме и севом озимых. Но переселенцы запаздывали. Они шли небольшими партиями в сопровождении своего начальства до границы Кубанской области, где их встречали уже штаб-офицеры Кубанского войска, которые и сопровождали до места водворения.
Все расходы по переселению - за счет казны и Кубанского войска: "кормовые" и на детей грудного возраста, шоссейный проезд, переезд через мосты и броды, лечение во всех попутных лазаретах, обоз для подвоза больных и прочие пособия. Пособие выдавалось немедленно по прибытии. Высылался специальный чиновник для раздачи денег на месте поселения, чтобы переселенцы успели устроиться к зиме. Полагались деньги на приобретение инструмента, на обустройство, строительные материалы, но с доставкой своими средствами, помощь "рабочими руками" в лице солдат Кавказской армии. Желающим отводили по два участка, но с обязательным условием: поставить дом на каждом из них. Не все начали с обустройства жилья - у одних не было средств, у других рабочего скота и лошадей, а третьи "по нерадению своему". Серьезным препятствием домоустройству следует считать и отсутствие сообщения к местам, избранным под станицы, куда переселенцы смогли попасть только после устройства дорог. "Пути сообщения не везде удобны, - пишет Сумароков-Эльстон. - Особенное препятствие представляет дорога от Ключевой до Фанагорийской и от Фанагорийской до Владикавказской. На первом пути Псекупс переезжается десять, а на втором до двадцати раз". При повышении уровня воды в Псекупсе сообщение с этими станицами вовсе прекращалось. "Затем, - отмечает Сумароков-Эльстон, - отсутствие вольных плотников и вообще рабочих, заставившее меня назначить в новые полки строительные части пехоты - в Псекупский полк два батальона Ставропольского полка, одну роту Абхазского и одну роту 6-го пешего батальона (ср., 252, оп., 2, д., 1511, л., 37).
Дома - под соломенной крышей двух типов: рубленые и "на столбах с забором в пазы". Рубленые дома, как известно, на Кубани не прижились, а вот на столбах с забором в пазы - строились повсеместно, как и по всей Украине.
Еще 12 июля в рапорте Евдокимову Сумароков-Эльстон сообщил, что здоровье переселенцев в весьма удовлетворительном состоянии, хотя в некоторых станицах новых полков и есть случаи «страдания желудком от перемены воды». Смертных случаев мало, и медицинская помощь оказывается своевременно. "Помимо занятий по домоустройству, жители убирают хлеб, заготовляют сено. Первого многие заготовили с избытком, и все без исключения будут иметь семена для посевов будущего года. Сена хотя и не будет в избытке, но, полагаю, что не встретится и особой крайности" (Там же). Но поспешил граф с докладом высокому начальству, наблюдая энтузиазм переселенцев, принявшихся за обустройство жизни на новой родине. Поспешил. Результат сказался позже - к началу зимы. Переселенцы не успели убрать хлеб, и большая часть его осталась в поле. На каждую семью пришлось не более четверти*. Такое впечатление, что Сумароков-Эльстон был осведомлен о действительном положении дел. К тому же с поселением начались притязания воинских подразделений регулярной армии на территорию переселенцев. Жители Ставропольской станицы застали как-то роту 74-го Ставропольского полка жнущей станичный хлеб. Одни сказали что жнут для начальника станицы, другие - что для полка. Начальник Ставропольской встретился с командиром полка, но тот пригрозил плетью и пообещал, что свяжет его и доставит к наказному атаману, а после уборки пустит на поле полковой табун.
То же и 3-й кордонный полк - выкашивал сенокосы, принадлежащие переселенцам. Не дремали и горцы - уводили скот, содержавшийся переселенцами под открытым небом, без охраны.
Переселенцы нищали и через несколько лет потеряли то немногое, что имели до переселения. А слово «закубанец», по словам Ф. Щербины, стало синонимом бедняка.
В начале августа прозвучал первый тревожный звонок. "К исходу июля по всем станицам распространился падеж рогатого скота и вслед за тем начала развиваться лихорадка, особенно у государственных крестьян. Болезнь рогатого скота, свирепствующая на Кубани, еще сильнее развилась в пределах трех новых полков, и в короткое время на новых местах пало несколько сот волов. Многие переселенцы лишились вообще всех волов и находятся в крайнем положении. В полки командировано два ветеринарных врача, но болезнь не отступает" (ф., 252, оп., 2, д.,1511,л.,40).
ЭПИДЕМИЯ лихорадки охватила все Закубанье. Начался голод. Гибли люди. Зажиточные помогали неимущим. Начальник станицы Тхамахинской поручик Алексей Герсеванов** "во время сильно свирепствовавших лихорадок прилагал особенное попечение о больных жителях вверенной ему станицы. Когда замедлилась присылка хины, он доставлял страждущим оную, а равно уксус и мятные капли на собственный счет. Сделав из собственности запас квашеной капусты, снабжал ею беднейшие семейства безвозмездно" (Приказ по Кубанскому казачьему войску №19, февраля 17 дня 1865 года, г. Екатеринодар).
Прикомандированный к Псекупскому полку доктор Рымашевский и исправляющий должность полкового медика Пузырский срочно отправились в станицы и на месте оказывали медицинскую помощь. Три из четырех фельдшеров с запасом медикаментов постоянно находились в Новодмитриевской, Тхамахинской и
Фанагорийской. Войсковому доктору было предложено немедленно открыть лазарет на Псекупских минеральных водах.
"Начальник Даховского отряда генерал-майор Гейман донес, что между нижними чинами и в особенности между переселенцами, находящимися на южном склоне, в последнее время развилась большая болезненность от лихорадки. В таком же положении находятся и войска отряда полковника Габаева на Псезуапсе" (ср., 252, оп., 2, д.,1511, л., 131). Письмом из Кисловодска Евдокимов потребовал от Сумарокова-Эльстона немедленно отправиться в расположение полков и на месте принять энергичные меры в оказании помощи переселенцам. Одновременно штаб-доктору Кубанской области приказано командировать в эти станицы опытного медика "для поверки болезненности, как между войсками, так и казачьими переселенцами" для прекращения развития этой болезни. С медиком отправили и пуд хинина для раздачи в части войска и в станицы.
О начале эпидемии лихорадки Пиленко узнал еще в конце июля, когда объезжал станицы новых полков. Тогда же и убедился, что из-за отсутствия хинной соли и других медикаментов медики затрудняются оказывать медицинскую помощь. А из-за недостатка медиков и фельдшеров многие из нижних чинов и переселенцев подолгу остаются без медицинской помощи. "Я полагал бы, - обратился он к начальнику штаба войск Кубанской области, - совершенно необходимым добавить в каждый полк еще по одному медику и по три фельдшера".
Фельдшеров собирали по всей России. Прибывали они из киевского и каменец-подольского военного госпиталя, и из частей Кавказской армии.
Знакомый еще с 1848 года с климатом восточного берега Черного моря и южного склона Главного Кавказского хребта Пиленко "постоянно имел в виду дурное влияние климата на людей". С поселением в этих районах новых станиц им было сделано представление Евдокимову о высылке в каждый полк к уже имеющимся еще пяти аптек с медикаментами и семи фельдшеров. За отсутствием наказного атамана (он отбыл в Крым для доклада наместнику о положении дел по колонизации) Пиленко намеривался командировать в станицы трех новых полков медика с запасом хинной соли. Но в екатеринодарском войсковом госпитале остался только один медик, а во всем городе один городской врач. Ко всему в екатеринодарской аптеке не было ни унции хинной соли. "Считаю своею обязанностию, - продолжает он, - просить о немедленной высылке ко мне хинной соли с курьером независимо от того пуда оной, что доставится командированным из Ставрополя медиком" (ф., 252, оп., 2, д., 1511,, л., 138).
В горных станицах Псекупского и 27-го казачьих полков положение было еще хуже, чем в станицах Шапшугского берегового. Не лучше обстояло дело и в войсках, находящихся на дорожных работах. Чтобы иметь повременные сведения, командиров 27-го, Псекупского и Шапшугского берегового полков обязали доставлять семидневные сведения о состоянии больных как среди переселенцев, так и в войсках, расположенных в районе каждого полка.
С 1 НОЯБРЯ был разрешен отпуск продовольствия по усиленной категории войскам, расположенным на южном склоне Главного Кавказского хребта. Имея в виду, что жители находятся в одинаковом с войсками положении, Пиленко вышел с ходатайством об отпуске продовольствия по усиленной категории и переселенцам. "В видах заботливости об улучшении быта переселенцев, истощенных изнурительной лихорадкой, долгом считаю ходатайствовать об испрошении разрешения на отпуск на равных с войсками денег по усиленной категории. К настоящему решению меня побуждает неоднократно заявленное мнение штаб-доктора войск Кубанской области и другими медиками о том, что только улучшенная и соответственная пища может сколько-нибудь прекратить развитие болезненности между жителями".
Евдокимов отсутствовал. Начальник штаба войск Кубанской области генерал-лейтенант Ольшевский не рискнул обращаться к наместнику с таким предложением, объяснив это последовавшими в последнее время отказами по многим представлениям о сверхсметных денежных расходах.
Из Петербурга доставили тринадцать экземпляров "Фармакопеи* барона Вилие", содержащей указания о нормах отпуска лекарств. Войсковому штаб-доктору предложили срочно распорядиться о немедленном отправлении в Екатеринодар в распоряжение наказного атамана тридцати фунтов хинной соли с инструкцией о порядке расходования и употребления ее станичными правлениями.
Ольшевский направил штаб-доктору копию рапорта Пиленко о необходимости увеличения в новых станицах медицинских чиновников и скорейшей отправки туда хинной соли, которой вовсе не осталось уже. Требует скорейшего ответа: "какие и когда были отданы распоряжения для немедленного устранения недостатков в новых станицах по медицинской части?"
"25 апреля 1864 года отправлено в новые полки по одной полковой и по четыре станичные аптеки и независимо от этого по два фунта хинной соли в каждый полк, - последовал ответ начальнику штаба. - Затем по рапорту медика 27-го полка отправлено в этот полк еще два фунта хинной соли. В начале августа к войсковому доктору отправлено двенадцать фунтов, а в середине августа еще восемнадцать. Кроме того, сообщено о наряде и отправлении шести станичных аптек для 27-го полка и по три фунта хинной соли Псекупскому и Шапшугскому береговому. Таким образом, в новые полки отправлено по одной полковой аптеки, в 27-й полк десять станичных аптек, а в Псекупский и Шапшугский береговой по семи аптек и тридцать восемь фунтов хинной соли.
Так как в войсках Кубанской области достаточное количество медиков для укомплектования новых полков, то я просил генерал штаб-доктора командировать еще девять медиков, пятьдесят пять фельдшеров и назначить в каждый полк по четыре фельдшера и по одному медику. По распоряжению войскового доктора разновременно командированы в полки еще двенадцать фельдшеров к двенадцати прежде уже назначенным. При этом получено сообщение, что из Киевского военного округа прибывают двадцать один фельдшер и еще одиннадцать из разных частей Кавказской армии. Все они будут распределены по станицам трех новых полков" (Ф., 254, оп., 2, д., 449, л., 146).
Войсковое правительство мобилизовало все имеющиеся ресурсы на подавление эпидемии, но только к зиме она пошла на убыль.
ГОРЦЫ большей частью жили на возвышенностях и склонах горных отрогов. Они отлично понимали, что жизнь на возвышенных местах, "где воздух чище, свежее, благораствореннее, представляет более условий для сохранения здоровья и что возвышенная местность суше и не подвержена водным катастрофам, неизбежным в горной местности, вследствие разливов рек". Переселенцы же поселились в низменных местах: в долинах, котловинах и непременно вблизи речек, среди оврагов и ручьев. В котловинах, долинах и ущельях при недостатке свежего воздуха развивались спорадические болезни, а если проще, - перемежающаяся лихорадка (малярия). Через двадцать лет Каменев напишет: "... стоит взглянуть на лицо казака или иногороднего переселенца, чтобы сказать, что это житель Закубанского уезда: неестественная бледность лица с оттенком желтизны, вечно сонные глаза и синеватые губы служат отличительным признаком жителей нагорной полосы и закубанского предгорья. Здесь не видно тех свежих розовых щечек, которые мы встречаем в России у мальчиков, девушек и даже у молодых баб и парней. Здесь малярия входит в плоть и кровь каждого нарождающегося младенца и не покидает его во всю остальную жизнь" (М. Каменев, Псекупские минеральные воды, Екатеринодар 1883 г.).
Но жизнь – шла своим чередом. Мало-помалу создавалась инфраструктура Псекупского казачьего полка: прокладывались дороги, строились мосты. В некоторых станицах стихийно возникали школы, и преподавали в них сами начальники станиц, их жены и отставные унтер-офицеры. Был учрежден приют для призрения сирот, стариков и получивших увечье на войне. В начале августа открыты новые ветви летучих почт*.
Новые ветви - понятно: добавленные к уже действующим. А вот какие ветви были действующими к тому времени
- не известно. Но известно другое: когда в мае 1867 году великий князь Михаил Николаевич посетил Псекупские минеральные воды, то путь его на Екатеринодар лежал по маршруту Ключевая - Пензенская - Супская - Новодмитриевская - Энем - Екатеринодар. Эта дорога, существует и сегодня(она перекрыта шлагбаумами). Гравийка. Как-то автор этих строк попытался на машине прорваться на полигон к местоположению бывшей станицы Пензенской (предки оттуда), но был задержан военным патрулем и под "конвоем" ВАИ выдворен из лесу.
Учитывая, что Ключевая - уездный центр, можно с уверенностью утверждать, что эта ветка была одной из первых, если не первая вообще. На всех постах предписывалось иметь по три хорошие лошади. А на Энемском, Супском и в укреплении Дмитриевском, через которые в одно и то же время следовало три курьера, и в укреплении Григорьевском с двумя курьерами одновременно, - «по шесть лошадей с хозяевами их казаками.. Просуществовала она недолго. В 1870 году летучую почту заменили курьерской. Тогда же, на летнее время учредили почтовое и курьерское сообщения между областной метрополией и станицей Ключевой с этапами: Екатеринодар - Энемский - Стародубский - Пензенский - Ключевской посты по три тройки на каждом.
Заканчивался 1864 год, встретивший переселенцев форс-мажорными обстоятельствами. Войсковое правительство лихорадочно искало выхода из создавшегося положения и не находило его, кроме как ликвидировать некоторые горные станицы.
ПРОШЛИ годы. Сменились поколения. Некоторые станицы Псекупского казачьего полка превратились в полудачные поселки, а на месте бывшей станицы Хребтовой лишь затерявшийся в лесу погост и ничто не напоминает о трагедии, разыгравшейся здесь почти полтора столетия назад.
Одиноко бродят туристы по берегам кроткой, а некогда страшной в разливе своем Каверзе, мимо проносятся авто, увозя к морю и потомков тех самых первых переселенцев, что и по сей день живут в Горячем Ключе и в окрестных станицах.
* Официальное издание, заключающее указания для аптекаря при изготовлении и отпуске лекарств
*Русская мера сыпучих тел: 9,5 пуда пшеницы, 6,25 пуда ржи, 7,25 пуда ячменя, 6 пудов овса.
**В окрестностях Тхамахи, к северо - западу от нее, и сегодня имеется память о поручике - гора Герсеванова.
**Исправлять должность – синоним нынешнего выражения: «Временно исполнять обязанности».
* В Абинский полк, водворенный раннее, добавлялось еще четыре станицы.
**Дальнейшая судьба есаула Коржевского неизвестна. Левицкий же впоследствии будет начальником станицы Ключевой.
*Туапсинская станица будет основана позже, на месте укрепления Вельяминовского.
**Евдокимов Николай Иванович, граф, генерал от инфантерии, генерал-адъютант, видный военноначальник. С его именем связывают окончательное присоединение северо-западного Кавказа к России.
***И. Д. Попко ходатайствовал о причислении к горным станицам и Чибийскую, но вопрос этот проигнорировали в штабе
*Подполковник Николай Каменев - заведующий Псекупским казачьим полком. Не путать со штабс-капитаном Михаилом Каменевым, комиссаром Псекупского войскового госпиталя.
** На маршруте электрички Краснодар-Горячий Ключ имеется станция Суповская. Причем тут суп, известно разве что местному начальству. Это станция Супская, названная так по реке Супе, как и станица до переименования ее в Калужскую.
* Верховая почта от станицы до станицы
Иван СТЕПАНЕЦ,
исследователь Псекупского казачьего полка
И никаких автономий черкесов на территории Турции нет, только места компактного проживания. Ни тебе президента, ни правительства, ни министров....
К этой дате "Территории поиска" выпускают книжку с документами об окончательном покорении русскими войсками долин Псекупса, Шапсухо и Джубги. На многие вопросы, о которые вы здесь сломали копья, там можно найти ответ. На мой взгляд, получилось красиво, интересно и самое главное - никаких домыслов и фантазий.
